Игорь КУРУКИН «ПОИСКИ “ПОДЛИННОЙ” ИСТОРИИ – ПРИЗНАК НЕСТАБИЛЬНОСТИ»

– С момента присоединения Новгорода к Киеву – под власть Рюрика – в 862 году, что считается началом русской государственности, Россией правили, по сути, только две монархические династии – Рюриковичи и Романовы. В чем их главное отличие? Есть какие-либо принципиальные аспекты в подходе к политическому, экономическому и социальному развитию страны, которые были свойственны именно Романовым?

– Было бы очень сложно сравнивать, например, состоявшую из десятков княжеств Русь XIII века – времен Александра Невского – с Московским царством Алексея Михайловича, а последнее – с империей рубежа XIX–XX веков. Разные эпохи, разные масштабы, разные задачи, стоявшие перед правителями, – и разные возможности для их решения. Пожалуй, можно сказать, что Рюриковичам было суждено «собрать» Русь в единое государство, а Романовым – превратить ее в великую державу.

Да и отличаются всё же не династии, а конкретные персонажи: одни – волевые, талантливые, сильные, харизматичные, а другие – люди со вполне средними способностями. Таковые были и среди Рюриковичей, и среди Романовых. Но едва ли можно сравнивать фигуры Петра I и Екатерины II с мальчиком Петром II и домохозяйкой Екатериной I.

– Два столетия из трех, что правили Романовы, – это так называемый Петербургский период отечественной истории. Справедливо ли мнение, что именно в эту эпоху разрыв между властью и народом в России стал катастрофическим? Что нелюбовь и даже ненависть к власти приобрели постоянную основу, что между народом и властью сформировался бюрократический барьер и так далее?

– Петровские реформы действительно создали отличие между европеизированным (хотя часто поверхностно) образом жизни дворянства и традиционной культурой большинства населения – кажется, ни в одной европейской стране такого раскола не было. Однако была и социальная мобильность, «социальный лифт»: образованный или выслужившийся разночинец мог выйти «в люди» и занять достойное место в обществе. Во второй половине XIX века этот разрыв стал сглаживаться – но до конца империи так и не был преодолен, что и сыграло свою роль в 1917 году. Но вот о «ненависти к власти» да еще «на постоянной основе» я бы говорить не стал, ибо при такой ситуации любое государство давно бы развалилось. Другое дело, что в сложнейших условиях Первой мировой войны имперские «верхи» проявили бессилие и с проблемами не справились…

– Карл Петер Ульрих, ставший в России Петром III, хоть и был внуком Петра I, русским мог считаться разве что на четверть. Его жена – София Августа Фредерика Анхальт-Цербстская, ставшая в России Екатериной II, – была и вовсе стопроцентной немкой. От их сына Павла I и пошла вся оставшаяся голштинская ветвь династии. Но были ли это Романовы в строгом смысле? Получается, справедливо было народное недоверие к ним как к немцам на русском троне?

– Что касается происхождения, то в строго генеалогическом смысле Романовыми они не были. Только едва ли нормальный крестьянин или посадский всерьез разбирались, кто из государей и в какой именно степени является «истинно русским». Для них важнее было соответствие «образа» царя определенным представлениям. Поэтому вполне русский по отцу и матери реформатор Петр I считался «подменным немцем», а то и вовсе Антихристом, а самозванцы выступали от имени того самого «немца» Карла Петера Ульриха, который во время своего краткого царствования ничего натворить не успел.

– Самозванцы, представлявшиеся незаконно смещенным с престола Петром III, в первую очередь донской казак Емельян Пугачев, доставили Екатерине II, как Вы пишете, гораздо больше проблем, чем сам ее незадачливый супруг. Мифы о «воскресении» вообще прочно связаны с домом Романовых: это и Александр I, который якобы не умер в 1825 году в Таганроге, а продолжил свой земной путь в образе старца Федора Кузьмича, и дочь Николая II царевна Анастасия (с греческого – «возвращенная к жизни»), которой якобы удалось избежать расстрела в Екатеринбурге, и даже сам Николай II… Люди любят выстраивать некую потаенную, альтернативную историю в противовес официальной. Быть может, нам нужны все эти загадки и тайны, чтобы верить в чудесные спасения, в то, что можно кардинально изменить свою жизнь?

– Миф – вещь для массового сознания обычная: кому интересен скучный учебник истории? А красивая сказка – запоминается. Поиски же некой «скрытой» от народа врагами «подлинной» («официальная» однозначно воспринимается как лживая) истории характерны как раз для переходного, не слишком стабильного времени, когда казавшиеся незыблемыми представления рухнули, а новые – еще не выработались, не утвердились. Не «устроенные» в новой жизни люди искренне ищут (и, конечно, находят) виновных – и соответствующую их взглядам «правду» о прошлом. Вот в такую эпоху мы сейчас и живем… А господа писатели готовы эту «тайную истинную историю» сочинить на любой вкус – рынок, однако.

Самозванство же Романовых действительно преследовало. Только дело не только в них самих, а и в том, что после страшной Смуты в начале XVII века «выборные» цари уже воспринимались иначе, не так, как их предшественники, прочно сидевшие на «прародительском» престоле и происходившие, согласно официальной доктрине, от римского императора Августа. А отмена Петром I в 1722 году традиционного порядка престолонаследия породила еще одну проблему: отныне все родственники могли претендовать на корону, что они со своим окружением и стали делать. В такой атмосфере как было не появиться самозванцам? Петр, конечно, хотел, как лучше…

– Две главы в книге «Романовы» – «Золушка у власти» и «Тень Петра Великого» – посвящены далеко не основным, как принято считать, фигурам, стоявшим у власти всего несколько лет, – Марте Скавронской, ставшей у нас Екатериной I, и Петру II. Вы преследовали чисто «просветительские» цели, пытаясь обратить внимание читателей на тех самодержцев, которые остались в тени таких титанов, как Петр I и Екатерина II? Или и вправду считаете, что забыты они незаслуженно?

– Дело не в «реабилитации» этих персон – просто мне представлялось важным показать, как имперский механизм власти мог работать и при государях, не отличавшихся талантами или работоспособностью. Да и привлекала возможность увидеть, как ведет себя на вершине власти не «титан», а обычный человек.

– Есть ли у историков «любимцы»? Годы правления какого из царей династии Романовых Вы изучали с наибольшим интересом? При ком Россия добилась, на Ваш взгляд, наибольших успехов на международной арене и кто лучше всего благоустроил внутреннюю жизнь страны? Наконец, вопрос, который меня больше всего интересует: при каком царе лучше всего жилось «простому народу» – наименее привилегированным сословиям империи?

– Конкретных персонажей, наверное, нет – просто интересно всё, чем занимаешься. Другое дело, что про кого-то знаешь больше, а кого-то ранее профессионально не изучал.

В «моем» XVIII веке Россия стала великой (и к тому же морской) державой, а после победы над Наполеоном Александра I называли «Агамемноном Европы» – куда уж больше? По части внутренней ответить сложнее – здесь многое зависит от того, что мы с вами будем считать «благоустройством»; не исключаю, что точки зрения могут быть различными. А вопрос о том, когда «простому народу» было на Руси жить хорошо, скорее всего, так и останется без ответа или будет иметь много ответов – в зависимости от того, что тот или иной «простой человек» понимает под словом «лучше» для себя. Конечно, стоимость того, что мы сейчас называем «продовольственной корзиной», можно подсчитать. Вот, к примеру, уважаемый коллега из Питера – Б. Н. Миронов – показал, что жизненный уровень крепостных в первой половине XIX века не снижался, а, наоборот, рос. Но был ли тургеневский Герасим от этого счастлив?

– В 2014 году мы будем отмечать столетие начала Первой мировой войны. Были ли у России шансы на победу и если да, то почему она их не использовала? В чем были главные ошибки Николая II как правителя в эту войну? Наконец, могла ли Россия избежать свержения самодержавия, ведь, к примеру, в Англии конституционная монархия формально существует до сих пор?

История не запрограммирована – и потому конец даже такого тяжкого испытания, как Первая мировая (или «Великая война», как ее называют на Западе), мог быть иным. Тем более что ошибки допускали и лидеры других стран – никто не знал, насколько война затянется, каких усилий и жертв потребует. Были и у нас конкретные проблемы: недостаточная пропускная способность железных дорог, расстройство денежного обращения, трудности с продовольственным снабжением городов. Трагедия же Николая II, как мне представляется, заключалась в том, что он – император и главнокомандующий – не обладал качествами ни военного, ни политического лидера в той сложной ситуации, в которой оказалась страна. Царь и его окружение не смогли ни разрешить проблемы, ни выдвинуть новых людей, ни провести реформы, ни ввести настоящую диктатуру и в итоге сделали наихудшее – дискредитировали саму династию.

– В Вашей книге я встречал такое выражение, как «колесо Фортуны». Можно ли сказать, что история для Вас – это не только закономерный ход объективных событий и не только череда случайностей, вмешивающихся в этот ход, но и воплощение некоего вселенского замысла?

– Насчет «вселенского замысла» – это уже, скорее, по части богословия. Историю же все-таки творят люди, преследуя свои конкретные цели, интересы. Пересечение этих усилий создает «силовое поле», в котором возможны различные выходы из коллизий – подобно указанной выше. Здесь нет жесткой, «железной» закономерности – но нет и произвола: мы при всем желании не можем вернуться, скажем, во времена Ренессанса или в одиночку покорить мир, даже обладая лучшей армией. Как заметил французский экономист, философ и математик Антуан Курно, ход истории можно уподобить шахматной партии, где каждый новый ход – результат свободного выбора игрока, но он во многом обусловлен конкретной позицией, которая, в свою очередь, стала результатом предшествующего выбора игрока и его противника; предсказать же заранее будущие ходы и исход партии – трудно, если не невозможно.